Ко дню памяти Владыки Афанасия

3 ноября мы отмечаем память замечательного архипастыря нашей епархии, доктора богословия, строителя Кафедрального Собора в Буэнос-Айресе, архиепископа Афанасия (Мартоса) (1904-1983 гг.)

Белорус по происхождению, Владыка был обладателем испанской фамилии. Как он сам пишет в своей Автобиографии, «В России фамилия Мартос появилась от испанского эмигранта, который сперва поселился на юге России в Украине, а оттуда в своем потомстве распространился в разных городах России«.

Родился будущий архипастырь в деревне Завитая близ Несвижа Минской губернии, в глубоко верующей православной семье.

В 1920 году его родное село вошло в состав Польши. Здесь он окончил народное училище, затем высшее училище и гимназию в ближайшем городке Несвиже. Религиозность мальчика проявилась с детства.

«Мое религиозное чувство проявилось в раннем возрасте, когда я был еще отроком и кое-что уже понимал. В этом возрасте, а может быть и раньше, моя родная мать Ева Степановна, высоко религиозная женщина, учила меня начальным молитвам по порядку: крестное знамение с поклонами, “Боже, милостив буди мне, грешному” — трижды с ударением себя в грудь кулаком; Царю Небесный, Трисвятое, Слава и ныне, Пресвятая Троице, а затем Отче наш, Богородице Дево, радуйся, Символ веры, 10 заповедей Господних, Спаси, Господи, люди Твоя, Достойно есть, крестное знамение и конец. Эти молитвы произносил ежедневно утром и вечером. Сперва мать мне их подсказывала, а я за нею повторял, но вскоре обходился без подсказывания, потому что сам их произносил. Делал это охотно и без всякого принуждения.»

Первое серьезное жизненное испытание – смерть матери.

«Моя мать умерла от чахотки, когда мне было 11 лет. После ее кончины, которую я долго оплакивал, я остался сиротой и без всякой религиозной опеки. Несмотря на это, я продолжал усердно выполнять мое молитвенное правило ежедневно утром и вечером. Мое религиозное чувство заставляло меня молиться. Мои братья и отец не отличались усердием к молитве. У меня было два брата: Николай и Петр, старшие меня. В нашей семье я был самым младшим и родился на седьмом году бесплодия моих родителей. Родился в праздник Рождества Пресвятой Девы Марии 8/21 сентября 1904 года. Родился больным, поэтому поспешно крестили меня на третий день после рождения. Батюшка, крестивший меня в нашей приходской церкви в селе Великая Липа, назвал меня Антонием, но забыл указать в память какого Антония, потому я не праздновал своих именин. Можно усмотреть в этом таинственное указание о будущем моем иночестве.

Домашняя обстановка меня стесняла в молитве, поэтому я искал для себя уединенного места. Молился в саду вечернею порою, в поле среди колосившейся ржи, в лесу, в сарае или амбаре. Там мне никто не мешал, и я молился долго и усердно. Иногда в горячей молитве мне казалось, что в небесах я вижу Бога, как говорил поэт. Поле и лес были моим храмом с юных лет. Позже, когда я стал священнослужителем, мне тесно было молиться в церкви.

Мое религиознее чувство не ослабело в гимназические годы моей учёбы. С товарищами я дружил, но их легкомыслием и часто зазорным поведением не заражался. Будучи учеником 7 и 8 классов гимназии весеннею порою вечерами, я уходил за город в поле и там в тиши молился на коленях. Возвращался поздно, уже все спали. Хозяйка, открывая мне дверь, бранила меня, приговаривая: “Вот, задумал ухаживать. Экзамены на носу! Провалишься, тогда пожалеешь потерянного времени.” Не оправдываясь, тихо я уходил в свою комнату.

Во всех классах гимназии преподавался Закон Божий. Законоучитель относился к ученикам снисходительно и ставил хорошие отметки по Закону Божию, хотя те не заслуживали по своим знаниям. Пользовался и я добротою батюшки, но серьезно готовился к урокам.

Своей религиозности я не растерял во все последующие годы своей жизни. Родившись в праздник Рождества Пресвятой Девы Марии, Божией Матери, я глубоко верил в Ее святой покров надо мною. Она мне помогала и, как Небесная Мать дарила мне Свою милость.«

По окончании гимназии Антон, по призыву, служил в армии. Из-за слабого здоровья пришлось оставить воинскую службу. «Жалел полка и войсковой службы. Если бы не болезнь, может быть был бы польским офицером.»

По возвращении домой – «новая печаль — тяжело больна чахоткой сестра Олимпиада. Ее муж в отчаянии, малые дети плачут, мать в постели. Вскоре она умерла, осиротив детей, овдовив мужа. Моему горю не было границ. Ведь она была у меня единственной сестрой, заменявшей мне мать с детства.

Проводя весну и лето в родном доме в Завитой, я много думал о себе и мечтал учиться либо на священника либо на врача. Одно и другое мне нравилось. Сватали разных невест для женитьбы, но я не интересовался этим вопросом. Мне хотелось учиться. О том, что в Варшаве открыт православный богословский факультет при университете, я не знал, поэтому думал ехать учиться в Болгарию. Медицины я боялся. К тому же нужны были большие средства, что мне было бы не под силу. Не знал куда направить свои стопы, чтобы выбраться из завитанского захолустья и деревенской жизни. Просил Божией помощи. Верил и молился.

Как бы в ответ на мои молитвы, Господь послал в Завитую посланца ко мне с советом поступить на богословский факультет Варшавского университета. Этим вестником был мой коллега из Несвижа, который учился в Виленской духовной семинарии. Он привез мне журнал с объявлением о приеме студентов на этот факультет. 

В 1926—1930 годы будущий Владыка учился на православном богословском факультете Варшавского университета. В 1933 году получил степень магистра богословия за диссертацию «Святитель Димитрий, митрополит Ростовский, как пастырь и учитель пастырей».

Решение о монашеском пути в жизни пришло не сразу. Проживая на летних каникулах в Почаевской лавре, общаясь с тамошними насельниками, юноша решился, наконец, выбрать эту стезю. И 4 января 1927 года в Почаевской лавре наместником архимандритом Дамаскином пострижен в монашество с именем в честь преподобномученика Афанасия (Филипповича).

А 29 января 1928 года в кафедральном соборе во имя равноапостольной Марии Магдалины в Варшаве был рукоположён во иеродиакона архиепископом Алексием (Громадским). В конце марта 1929 года рукоположён в сан иеромонаха епископом Симоном (Ивановским).

Послужной список иеромонаха Афанасия, будущего архипастыря, чрезвычайно богат.

Первый приход – село Кодень, затем Благодатное, город Воломин. С декабря 1931 года — наместник Яблочинского монастыря и заведующий приютом для престарелого духовенства при обители.

В октябре 1932 года переведён в село Турковичи на Холмщине, где устроил подворье Турковичского монастыря.

С 1933 по август 1934 года — настоятель храмов в Кельце и Радоме.

С 1934 года служил воспитателем и инспектором в интернате для студентов богословского факультета Варшавского университета.

В 1938 году возведён в сан игумена, затем — в сан архимандрита.

В 1939 году окончил курс педагогики на гуманитарном факультете Варшавского университета со степенью доктора богословия за сочинение «Великий Катехизис Киевского митрополита Петра (Могилы)».

С марта 1940 года — настоятель Турковичской обители .

В начавшейся II Мировой войне являлся противником вмешательства местных коллаборационистов во внутреннюю жизнь Церкви.

«Немецко-польская война началась 1-го сентября, 1939 года. Немецкая авиация и немецкие танки начали военные действия без объявления войны. В десять дней Польская армия была разбита, и немцы заняли страну. Варшава защищалась дольше, вследствие чего и сильно пострадала от бомбардировки. По радио передавали тревожные вести. Плакали родные, мужья или братья которых были взяты на войну. Со слезами просили о спасении перед чудотворным образам Богоматери Почаевской. Народная вера в помощь Царицы Небесной была сильной, и эта вера меня вдохновляла.«

Весьма интересны исторические свидетельства архим. Афанасия о той эпохе.

«…В деревнях находилась просоветски настроенная деревенская молодежь. Для встречи красной армии она сооружала арки из зелени в конце своего села. Когда я проезжал из Почаева в Кременец, то по дороге видел эти арки. Увидев советскую власть своими глазами, эта молодежь вылечилась быстро от “красной болезни” и заболела в равной степени украинским национализмом. Так было и в Западной Белоруссии.

…Меня лично интересовала религиозность красноармейцев. Когда-то я читал в русской эмигрантской прессе, что якобы маршал Тухачевский требовал прекратить антирелигиозную пропаганду среди красноармейцев, потому что среди них есть 70% верующих в Бога. Я искал этих верующих. Возможность была. Небольшими группами красноармейцы под руководством политруков приходили в Свято-Успенский собор Лавры, чтобы осмотреть его, увидеть его красоту и величие. Верующие входили тихонько, с благоговением, а неверующие стучали железными гвоздями в подошвах и смотрели по сторонам. Были и такие, которые незаметно отделялись от своей группы и совали в руку стоявшим богомольцам, со словами “Помолитесь,” записочку с именами. 70% верующих я не нашел, но 5% было.

…Приезжали также политруки агитаторы, которые созывали братию Лавры на галерею перед собором и объясняли достижения советской власти, превосходство сталинской конституции и проч. Старики монахи не ходили слушать. Я бывал на этих собраниях и слушал. При этом проделывали с монахами следующие приемы. Политрук задает вопрос монахам, довольны ли они приходом советской власти. Первые ряды кивают утвердительно головами. “Рукоплещите!” — командует политрук. Монахи рукоплещут, их снимают на кинопленку. Заставляли их поднимать руки за советскую власть и все это фотографировали. В Советском Союзе показывали в кино, как почаевские монахи горою стоят за советскую власть, а в действительности же это было насилие над бедными, испуганными иноками.»

После оккупации Белоруссии немецкими войсками власти потребовали от архиепископа Пантелеимона (Рожновского) создания «Белорусской автокефальной православной национальной Церкви», независимой от Русской Церкви.

3-9 марта 1942 года архимандрит Афанасий принял участие в Соборе белорусских епископов в Минске, даровавшем архиепископу Пантелеимону титул митрополита, но не провозгласившем Белорусскую Церковь автокефальной. По благословению митрополита Пантелеимона архимандрит Афанасий подготовил проект устава Белорусской Церкви. Собор постановил учредить Витебскую и Полоцкую епархию и назначить ее правящим архиереем архимандрита Афанасия (Мартоса), которому было также поручено управление Новогрудской епархией.

8 марта 1942 года в минском кафедральном соборе хиротонисан во епископа Витебского с поручением временное управлять Новогрудской епархией.

Впоследствии Владыка писал:

«В свете веры в Промысел Божий я проследил всю свой жизни и понял, что Милосердный Господь наш Иисус Христос многократно спасал меня от ложного пути жизни и направлял мою волю по иному пути, Богом избранному. Как могло случиться, что я, выйдя из светской сельской среды, мог стать тем, кем я стал — служителем Церкви Христовой в епископском сане. Только Господь меня избрал и поставил на пьедестал этого высокого служения. А моего стремления к карьере не было. В этой карьере осуществлялась не моя воля, а воля Всевышнего, если вспомнить, при каких обстоятельствах произошла моя хиротония во епископа.«

В июне 1944 года, опасаясь репрессий со стороны советских властей, весь белорусский епископат во главе с митрополитом Пантелеимоном покинул Белоруссию.

5 апреля 1946 года на Архиерейском Соборе в Мюнхене белорусские епископы вошли в состав клира Русской Православной Церкви заграницей.
13 июля 1946 года решением Архиерейского Синода РПЦЗ Владыка Афанасий назначен епископом Венским и Австрийским, но уже в сентябре 1946 года он стал администратором и правящим архиереем Северо-Германской епархии с кафедрой в Гамбурге. Здесь он окормлял лагеря русских беженцев.

В 1950 году был назначен епископом Мельбурнским, викарием Австралийской епархии, но пока епископ Афанасий находился в морском плавании по пути в Австралию, его перевели на Брисбенское викариатство той же епархии. Прибыл в Австралию 12 июля.

Пробыв три года в Австралии, в октябре 1953 года назначен в Тунис, но так как не удалось получить визу, назначение было отменено.

В конце февраля 1954 года определён быть епископом Эдмонтонским. Но опять власти не дали разрешения на въезд. Затем – вновь неудачная попытка назначения в Бразилию.

Наконец, в начале 1956 года, архиепископ Афанасий переведён на Аргентинскую и Парагвайскую кафедру. В конце февраля вылетел в Буэнос-Айрес. «На аэродроме ожидали меня представители прихода, ибо я известил их телеграммой о дне и часе своего прибытия. В храме встретило меня соборное духовенство и довольно много народа, для ранней поры. Хористы были в полном сборе. Молебен и речь церковного старосты, и моя ответная. После церкви чай в архиерейской квартире духовенства и новоприбывшего гостя.»

Тогдашнее положение дел в епархии произвело на Владыку «печальное впечатление»

«Церковная касса пустовала, епархиальной кассы не было, собственного кафедрального собора тоже не было. Богослужения совершали в наемном католическом подвале школы, тесном и низком. Небольшую квартиру для архиерея нанимали. Все собираемые деньги уходили на уплату этих помещений. Предвидел я, что мне предстоит большая работа для урегулирования всех дел. Господь привел меня сюда не для отдыха и покоя, а для работы и заботы. Казалось мне, что передо мною лежит непочатое поле, целина. Нужно было вооружаться энергией.

Первым делом я предпринял меры ввести в каноническое русло так называемую Русскую Православную конгрегацию в Аргентине, которая имела юридическое лицо Аргентинской епархии, и на имя которой куплены были участки земли и строились храмы. Но по уставу этой организации, епархиальный архиерей был в стороне от управления этим церковно-епархиальным имуществом. Занимались этим делом миряне без участия своего епископа. Я считал это положение ненормальным и опасным для епархии. По русской пословице: новая метла хорошо метет, так и я принялся за все очищения от мусора церковного дома. Преодолевая препятствия со стороны членов мирян этой конгрегации; я по поддержке большинства, добился своей цели.

Был изменён устав и утвержден государственными властями, согласно, которому епархиальный архиерей являлся по должности председателем правления конгрегации. Это новое положение утвердил Архиерейский Синод и выразил мне благодарность.

Одновременно с этим делом я ревностно принялся за осуществление идеи постройки кафедрального собора. Меня не останавливало то обстоятельство, что в церковной кассе не было денег вообще, а тем более на построение храма и покупки участка. Надежда была на помощь Божию, веруя, что Господь прислал меня в эту страну для устроения церковных дел. В США и в других странах Запада обычно строят храмы при помощи займа денег в банках, но мы в Буэнос-Айресе не могли рассчитывать на это по разным причинам. Предстояло нам строить за свой счет, на добровольные пожертвования благотворителей. На них была моя надежда.

В день престольного праздника кафедрального подвального храма Воскресения Христова я объявил с церковного амвона, что будем строить своими силами свой собор и призвал верующих жертвовать на это святое дело и помочь в строительстве своими силами, т.е работой. Я не ошибался в своих расчетах. После долгого поиска подходящего участка в конце 1956 года мы его купили. Пожертвования поступали. Вся тяжесть забот и разных ходатайств, связанных с построением, лежали на мне. Когда были утверждены городскими властями планы нашего собора, я освятил площадь и совершил закладку собора в половине октября 1957 года, а в июне 1958 года мы уже совершали регулярные Богослужения в своем храме. Дружно помогали в этом деле добрые люди одни деньгами, а другие работой. Имена всех их увековечены на таблице внутри собора для общего сведения всех и для молитвенного поминовения. Всю железобетонную конструкцию сделал г. Леонтьев жертвенно, бесплатно, как равно и многие работники. Большие пожертвования деньгами и покупкой необходимого для ризницы и благоукрашения храма внесла антиквар Павла Н. Кенигсберг. Сам я трудился физически, не гнушаясь никакой тяжёлой и грязной работы. Все вносили свои посильные лепты в Божий дом.

Построением кафедрального Собора и архиерейского дома при нем создавался епархиальный центр Аргентинской епархии Р.П.Ц.3., благодаря чему она перестала уже быть временной и беженской на чужой земле.

Всякое доброе дело проводится с большими затруднениями и препятствиями. Так было с кафедральным собором, одни жертвовали и трудились в этом святом деле, а другие противодействовали и мешали. Своей энергией и желанием я вынес на себе всю постройку Собора и дома. Сам всячески трудился с каменщиками четыре года. Господь дал силу и способность. В данном случае мне приходилось делать работы, как каменщицкие: кладка кирпича и штукатурка, столярные работы и др., которые в жизни мне и не приходилось делать.

Помимо строительной работы я тратил энергию и на издание журнала “Епархиальный вестник,” на духовные беседы с прихожанами и взрослой молодежью. На беседы приходили многие: для прихожан отдельно, а для молодежи отдельно. Проводил также пастырские собрания, во время которых беседовали о богослужебной практике, церковном уставе, пастырской деятельности и разных проблемах церковной жизни. Надоедал всем, кому только мог. Всю эту работу делал не ради своей славы, хотелось поднять религиозный и нравственный уровень всех русских людей, которые видели меня и беседовали со мною. Многих не удалось всколыхнуть духовно, но некоторые остепенились.«

В конце августа 1957 года во внимание к его усердному служению Святой Церкви и архипастырским трудам по управлению Аргентинской епархией епископ Афанасий возведён в сан архиепископа.

«Свое архипастырское служение я продолжал с усердием и любовью, не щадя своих сил и здоровья. В Синоде это знали. Построение Кафедрального Собора и другие мои мероприятия были уже перечислены в предыдущей главе. В дополнение к сказанному считаю нужным указать на учреждение мною Епархиальной Похоронной кассы в помощь бедным русским людям при похоронах их родных в Буэнос-Айресе. Из этой Кассы было выдано денежное пособие в более чем в 100 случаях смерти.»

Стараниями Владыки Афанасия был возвращен в лоно РПЦЗ первый русский храм на континенте – церковь Св. Троицы.
«…русские в Буэнос-Айресе не составляли монолит или одну национальную и православную семью. В церковном отношении они были раздроблены не только на отдельные общины, но и на юрисдикции. В городе существовал старый, первый в Аргентине русский приход с великолепным храмом, настоятелем и строителем коего был еще в конце ХIХ века прот. К. Изразцов. Вскоре он умер. Его заместитель оказался более спокойным, и в 1961 году перед Пасхой перешел в мою епархию вместе с приходом…С присоединением этого прихода ликвидировался один из церковных расколов в Аргентине. Это вызвало весьма благоприятное впечатление в Архиерейском Синоде в Нью-Йорке.»

За это 17 августа 1961 года Владыка был награждён бриллиантовым крестом на клобук. «…Таким образом меня поставили на положение одного из старейших архиереев Русской Православной Церкви за границей. Этим положением я нисколько не гордился, но им стеснялся.«

Однако все эти труды и достижения Архипастыря встречали как понимание и поддержку одних, так и противодействие и недоброжелательство других из его окружения.

«Ябедники собирали материалы против меня с первого дня моего прибытия в Аргентину. Моя вина перед духовенством епархии состояла в том, что я издал циркулярное распоряжение с требованием совершать Богослужения по установленному чину и не вносить отсебятины при службе разных богослужебных молитвословий: молебнов, панихид и проч. В своем циркуляре я указывал даже подробный порядок этих Богослужений. Моя попытка была ввести однообразие в церковно-богослужебную практику и избежать разнобой, который я застал в этом отношении в Аргентинской епархии…В ябедах искажали мои слова, приписывали мне то, чего в действительности не было…в Буэнос-Айресе нашлись среди русских злоумышленные люди, которые по чьему-то заказу подняли, и вели в газетах и устно агитацию против меня. Поначалу я переживал и скорбел, но вскоре привык, когда они не унимались. Основания для агитации не было, но они сами и все факты перевирали, сознательно искажая для эффекта. Благоразумная моя паства не придавала значения этой кампании против меня, но решительно выступала в мою защиту, для чего собиралась на общие собрания и выносила свое порицание смутьянам. Такое собрание состоялось в большом зале в городе в октябре 1968 года.»

5 сентября 1969 года решением Синода архиепископ Афанасий внезапно был переведён на Австралийскую и Новозеландскую епархию, где пробыл меньше года. 23 июля 1970 года уволен на покой и почислен за штат. Пока Владыка находился в Австралии, его многочисленные почитатели из аргентинской паствы собрали вместе все клеветы, возводимые на него, и дали им опровержение в изданной в августе 1971 года в Буэнос-Айресе «Белой Книге».

В сентября 1971 года — к радости духовных чад, скорбевших о разлучении во своим пастырем, Владыка Афанасий снова архиепископ Буэнос-Айресский и Аргентинский, при этом Троицкий храм в Буэнос-Айресе был изъят из подчинения епархиального архиерея и сделан ставропигиальным.

«По возвращении в Буэнос-Айрес, я почувствовал в своем старом обществе друзей и недругов, но последние отошли от меня в Свято-Троицкий приход и там замолчали. Моя аргентинская паства была довольна моим возвращением.»

В 1979 году Владыка отпраздновал 50-летие своего пастырского служения. К этому времени здоровье его было уже сильно подорвано многочисленными переживаниями. «Аргентинская паства утешила меня своим участием в моем торжестве. 1980 год стал годом моих болезней в опасной для жизни форме…«

Чуткий, тонкой душевной организации человек, Владыка Афанасий также сам свидетельствовал и о трудностях своего характера, усугублявших проблемы со здоровьем:
«Впечатлительность, сентиментальность и любовь к красоте всегда были чертами моего характера. Цветы, картины, живопись, пейзажи леса, полей, лугов, гор и моря сильно увлекали меня. В ранней молодости я сам рисовал и довольно хорошо, но житейские условия не позволяли мне заняться этим искусством. С отроческих лет мне нравились длинные священнические рясы, богослужебные ризы, церкви, патриархальный внешний вид священника в рясе с длинными волосами на голове и бороде и с сияющим крестом на груди. Почему-то мне снились в молодости вещие сны с указанием моего духовного сана и даже епископства. Я не придавал им значения и не верил в них. Война немецко-советская приснилась мне задолго до ее начала с таинственным указанием ее исхода не в пользу Гитлера. Нападение немцев на Югославию в апреле 1943 года приснилось мне заранее. Эти сны я объяснял особым состоянием своей нервной системы. Снятся они и теперь.

Впечатлительность и сентиментальность причиняли мне много неприятностей. Иногда из-за пустяка я тяжело переживал. Это отражалось отрицательно на здоровье и на нервной системе.

Мои страдания начались в эмиграции. Знаменательно было то, что моя епископская хиротония состоялась в неделю крестопоклонную, когда посреди церкви лежал вынесенный для поклонения Святой Крест и когда за Божественной литургией читали Евангелие о крестоношении. Это совпадение пророчески указывало мне на мое крестоношение в епископском сане. Будучи на родине этого я еще не чувствовал, но в последние двадцать лет моего архипастырского служения в Австралии и Аргентине крест моего служения иногда казался мне не по силам.«

Скончался архиепископ Афанасий 3 ноября 1983 года в Буэнос-Айресе от сердечного приступа. Похоронен на братском кладбище за собором Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле.

Подводя итоги своей жизни, Владыка говорит о себе своим духовным потомкам:

«Моя интенсивная деятельность во славу Божию, во благо Аргентинской епархии Русской Православной Церкви Заграницей оказалась не всем по сердцу. Этого блага русской Зарубежной Церкви в Аргентине не хотели ее враги сознательные и несознательные. Но благо мною было сделано, о чем свидетельствуют Синодальные награды: архиепископство и бриллиантовый крест на клобуке. Свидетельствуют об этом благе красующийся в городе Буэнос-Айресе Воскресенский Кафедральный Собор и архиерейский дом при нем. Свидетельствуют об этом многие другие дела, которые перечислены в главе об Аргентинской епархии. Результатами своих неустанных архипастырских трудов я был и остался доволен, хотя это мне много стоило в потере здоровья. Благодарю Бога за Его помощь в моих всех начинаниях. Слава Богу, Благодетелю нашему, вовеки веков. Аминь.»

Письменное наследие архиепископа Афанасия (Мартоса)

— “Святитель Димитрий Ростовский как пастырь и учитель пастырей.” Магистерская диссертация. 1933. Варшава,

— “Что такое нравственный характер и как его воспитывать в школе,” сочинение из области педагогики. 1936. Варшава.

— “Развитие религиозного чувства у молодежи школьного возраста” 1937. Варшава.

— “Православное Исповедание веры Киевского митрополита Петра Могилы Большой катехизис,” докторская диссертация, 1939, Варшава.

— «Беларусь в исторической, государственной и церковной жизни,” 1966. Буэнос-Айрес, Аргентина.

— “История Православной Церкви в Белоруссии” (на белорусском языке), 1948, Гамбург.

— “История Ветхого Завета” (на белорусском языке) 1947. Гамбург.

— “История Яблочинского монастыря,” 1931, Яблочин.

Статьи:

— “Доказательства бытия Божия.”

— “Догматическое и каноническое устройство Православной Церкви.”

— “Иконы и иконопочитание.”

— “Духовенство и народ.”

— “Литургия или таинство Евхаристии.”

— “Таинства Православной Церкви.”

— “Знамения времени. Чудесные явления в мире.”

— “Панихиды по умершим иноверцам.”

— “О Церкви.”

— “Инфляция человека.”

— “Грозный поход атеизма.”

— “Восьмиконечный крест — русский крест.”

— “Церковь и государство в России.”

— “Догматическо-каноническая угроза Русской Церкви.”

— “Мать всех Церквей — Церковь Православная.”

— “Свято-Владимирский путь русского народа.”

— “Духовное призвание — священство.”

— “Греческие епископы старостильники.”

Приводимые цитаты взяты из издания : На ниве Христовой.

Архиепископ Афанасий (Мартос, 1904-1983).
Издание исправленное и дополненное, 2003 год.

Интернет-версия под общей редакцией

Его Преосвященства Александра (Милеанта),

Епископа Буэнос-Айресского и Южно-Американского